Свободный дельфин

В отличие от людей, дельфины никогда не спят. Они всегда в движении - днем и ночью. Они любят вольное море, любят людей и любят жизнь. И вот, как-то раз, один из них в одиночестве бороздил ночное море. Он ждал рассвета. Он любил рано утром, когда солнце только начинает отодвигать покрывало ночи, скользить по водной глади наперегонки с каким-нибудь ранним кораблем. А сейчас он рассекал плавником воду недалеко от борта корабля и ждал - он ждал, когда люди проснутся и выйдут на палубу. Он любил устраивать для них представления. Когда первый человек показывался на борту, наш дельфин выпрыгивал из голубящейся воды и с шумом плюхался обратно. Он, конечно, умел делать это совершенно беззвучно, но так он привлекал внимание человека. Потом, когда он замечал, что на него смотрят, он делал парочку-другую несложных трюков для того, чтобы услышать собирающий возглас на судне: "Идите сюда, здесь играющийся дельфин". И только когда на палубе собиралось достаточно много зрителей, он устраивал настоящее представление. Он нырял, потом из глубины разгонялся к поверхности и, вырвавшись стрелой из воды, кувыркался и выделывал разные кульбиты, чтобы в снопе разноцветных брызг уйти носом в воду, а потом снова развернуться под водой, разогнаться и сделать какой-нибудь новый трюк. Люди на палубе смеялись и с удовольствием смотрели на него. Заботливые мамы поднимали любопытных детей и говорили им: "Смотри, это дельфин. Видишь как он играется. Дельфины всегда играются". И смех детей зайчиками прыгал по волнам. Слава о нашем дельфине вышла далеко за пределы того места, где он жил и устраивал свои представления. И капитаны специально заворачивали гуляющие суда, чтобы показать этого веселого и чудного дельфина пассажирам. Однако слава имеет и оборотную сторону. И вот, как-то раз, когда он в очередной раз купался в брызгах и лучах солнца, на него накинули тесную сеть и вытащили на палубу. Его поймали люди, которые устраивали представления в дельфинарии на побережье. Он был ошеломлен. Он не мог понять - что с ним произошло!? Только что он резвился в бескрайнем море, и вот уже лежит связанный в узком ящике и его, время от времени, поливают водой. Глаза его закрылись, и он уснул. В отличие от людей, дельфины никогда не спят. И поэтому каждую ночь после выступления, он резал кругами гладь бассейна, в котором его поселили. Он ждал восхода солнца. Он ждал того момента, когда бритва огня разрывает ночь. Он ждал: И когда солнце показывалось над горизонтом, по его соленым щекам текли соленые слезы. А потом был день, и он показывал зрителям, которые сидели на удобных скамейках под разноцветными зонтиками, свои трюки. Он как разгонялся из глубины и ракетой вырывался к небу. Он переворачивался и вонзался в воду. Все было как всегда. Но не было того веселья, не было того чувства, которое давало ему возможность быть самим собой. Он стал обыкновенным цирковым дельфином. И мамы уже не говорили детишкам именно про него: "Смотри, как он кувыркается:". Он был один из многих. Да, праздные люди хлопали и веселились, но это было все не то. Раньше он веселился потому что ему хотелось, а теперь он вертелся, потому что ему давали за это рыбу. А потом опять была ночь. И он опять плавником рассекал круг бассейна и мечтал о свободе. А свобода была рядом. От свободы его отделяла высокая проволочная стена, глядя на которую он понимал - так высоко он не прыгнет. И он опять кружил и кружил по бассейну: Но однажды утром, он услышал в море крики вольных дельфинов, и в нем как будто что-то взорвалось. Какая-то неведомая сила проснулась в нем. Он нырнул в глубь бассейна, до самого дна, потом, мощно работая всем телом, разогнался, вырвался из воды и:заметил под собой кромку проволочной стены, которая пронеслась под ним и осталась позади. Он вошел носом в воду и: пробуравив телом толщу воды, снова вырвался на поверхность и выпрыгнул еще выше, потом снова в воду, потом еще прыжок, и еще и еще:. Только теперь он понял, что опять стал свободным. В отличие от людей, дельфины ночью не спят. Они стремительно и свободно, стаями и в одиночку рассекают водную гладь и плывут туда, куда хотят. А наш дельфин, вернулся туда, где он любил встречать корабли. И снова было утро. И снова солнце начинало поднимать одеяло ночи. И снова он искал корабль, чтобы резвиться, прыгать и слышать крики: "Смотрите, это он! Это тот самый дельфин! Наконец-то он вернулся! Смотрите, как он прыгает! Вы видели когда-нибудь, чтобы дельфины так высоко прыгали!?". И снова довольные мамы говорили любопытным детишкам: "Смотри, это дельфин. Он добрый, потому что все дельфины добрые". И действительно, он не держал зла на людей. Ведь если бы не они, он не научился бы так высоко прыгать. И он не знал бы сейчас, что значит свобода! В отличие от дельфинов, люди спят. Некоторые спят только ночью, и, иногда, днем. Большинство же людей спит всегда. Они спят всю жизнь, даже с открытыми глазами, и видят в своих мечтательных снах себя. Спящие люди представляют себя абсолютно свободными, но они не знают, что такое свобода, потому что никогда не были несвободными. В отличие от людей, дельфины наслаждаются своей свободой. В отличие от дельфинов люди этого не могут. И только тогда, когда человек вдруг становится по-настоящему несвободным, он понимает, какой свободой обладал раньше. Неужели для того, чтобы понять это, надо этого лишиться!? Ведь мы свободны всегда, если только разрешаем себе быть свободными. В отличии от дельфинов люди...

Папа говорил: новый день — это новый день (с) Люси

Я мечтаю сегодня заснуть в минуты, когда кто-нибудь будет говорить, обращаясь куда-то в окно. Я не буду слышать - только слушать. И засну под это тихое синее бормотание. Засну под него, не думая ни о чем. Без боли в сердце, без скрученного в ужас живота. Безо всего на свете возьму, да и засну до самого утра, в котором все проще будет и лучше. 

Устала. Я, как тридцатилетний Руквуд, сейчас чертовски устала, а сон ко мне не идет. Сон бросил меня, как предателя. 

Слепой сын

Мне не было и
тридцати, когда моя жена родила первого ребенка. Я не забываю об этой ночи
никогда. Эта была бессонная ночь, проведенная в пустых разговорах, в сплетнях и
непристойностях. В основном я был рассказчиком и смешил их, говоря о том или
ином человеке, а они смеялись и подливали масла в огонь. Я обладал необычайным
«талантом» издеваться над людьми и высмеивать их. Я подражал и копировал
человека вплоть до акцента его и голоса. Я пародировал всех подряд, высмеивал
всех подряд, даже мои близкие друзья не могли избежать моих насмешек. Некоторые
люди стали избегать и сторониться меня, дабы не быть осмеянными. Как раз в ту
ночь я рассказывал о слепом попрошайке, над которым я решил подшутить на рынке.
Когда я поставил ему подножку, он неуклюже упал и никак не мог встать на ноги.
Люди вокруг умирали от хохота, видя, как он безуспешно пытается встать на ноги.
Как обычно я очень поздно ночью воротился домой. Моя жена ждала меня. Она была
в положении и скоро должна была родить. Она дрожащим голосом спросила: Рашид,
где ты был? Я ответил с издевкой: на марсе был, у братьев по разуму в гостях.
Она выглядела очень ослабленной, и она сказала, а слезы душили ее: Рашид, я
сильно болею, ты даже не представляешь как. Срок подошел, и ребенок должен
скоро родиться. Она сжала губы, но слезы текли по щекам ее. Я тут понял, что
она должна родить, мне надо было бы быть более серьезным, а больше быть занятым
ею, тем более она была на девятом месяце. Я быстренько отвез ее в больницу.
Ее ввели в родильное отделение, и она там провела долгие часы в муках.
Я терпеливо ждал, пока она родит. Ее роды были трудными, я устал ждать и ушел
домой. В больнице я оставил номер своего телефона, чтобы они смогли мне
сообщить, когда она родит.
Примерно через час мне позвонили и сообщили о рождении ребенка.
Я тут же побежал в больницу.
Первое о чем я спросил, это номер ее палаты.
Но мне сказали, чтобы я прежде встретился с ее врачом, принимавшим роды для
консультации.
Я опять таки с иронией сказал: Какой врач? Мне нужен только мой ребенок!
Мне сказали: да, но, прежде всего вам надо встретиться с врачом.
Я зашел к ней. Она сказала, что роды были тяжелыми и что надо смириться с тем,
что ребенок, возможно, не сможет видеть, так как глаза деформированы.
Я схватился за голову, я вспомнил тот случай, когда я издевался над слепым
попрошайкой, которого толкнул и над которым смеялись люди.
Свят Аллах! Что же это? Око за око? Я сидел безмолвно. Потом вспомнил о жене и
о ребенке. Я поблагодарил врача и попросил разрешения посетить жену. Она не упала
духом и не скорбела как я. Она была довольна тем, что преподнес ей Господь. И
сказала, может быть это будет предостережением для тебя, чтобы ты не издевался
над людьми.
Она постоянно повторяла: не издевайся над людьми.
Вскоре они выписались с больницы и Салим, наш сын, был с нами.
На самом деле я не ощущал его присутствия, что он есть, что его нет.
Когда его плач становился невыносим, я убегал в зал и плотно закрывал дверь,
чтобы спокойно спать. Жена же наоборот, была всецельно занята им, очень любила
его.
Я не то, чтобы игнорировал его, нет, нет. Просто я не мог заставить себя
полюбить его.
Салим рос, и начал ползти. Когда ему исполнился год он начал ходить. Тогда
только мы обнаружили, что он хромает.
Это совсем опечалило меня.
После него, моя жена родила Умара и Халида.
Годы шли, и Салим рос. Росли и его братья.
Я не любил сидеть дома. Больше времени я проводил в кругу друзей. На самом деле
я был как игрушка в их руках. Можно сказать, был придворным шутом и смешил их.
Жена все надеялась, что я исправлюсь. Она все время призывала меня встать на
истинный путь. Она не злилась на меня, за мое легкомысленное поведение, она
скорее жалела меня.
Ее больше огорчало мое пренебрежительное отношение к Салиму, и внимание к его
братьям.
Салим вырос, выросли и хлопоты, связанные с ним.
Когда жена решила устроить его в одну из школ для слепых, я не стал возражать.
Я не заметил, как пролетели годы. День за днем, и в каждый день работа, сон,
еда, насмешки.
В одну из пятниц...
Я проснулся в одиннадцать часов дня. Для меня это не было поздним временем. Я в
тот день был приглашен на свадьбу. Я встал, оделся, надушился и собрался выйти
из дому. В зале мое внимание привлек Салим, который досадно плакал. Это было
впервые, когда я обратил на него внимание за все десять лет его существования.
Обычно когда он плакал, мать утешала его, и я слышал его плач за дверями своего
кабинета. Я остановился. Подошел к нему и спросил: Салим, почему ты плачешь?
Когда он услышал мой голос, он перестал плакать, почувствовав, что я, где-то
рядом и вижу его. Он начал шарить своими маленькими ручками и как я понял, он
пытался отойти подальше от меня, как будто бы я чужой.
Он сказал: ты только сейчас заметил меня? А где ты был все эти десять лет? И
он, спотыкаясь, поспешно ушел в свою комнату. В начале он не хотел мне говорить
о причине, по которой он плакал, но потом я заботливо начал беседовать с ним и
он начал говорить о причине своей трагедии. Умар брат его, должен был проводить
его в мечеть, сегодня пятница, и он боялся что не найдет места в первых рядах
если опоздает, он звал Умара, звал мать, но никто не отзывался. И он плакал
из-за этого. Я видел, как из его закрытых глаз скатывались слезы. Я не знал,
что и сказать. Я прижал его голову к себе, погладил и сказал: за это ли ты плачешь
Салим? Он сказал: Да.
Я забыл про своих друзей, про свадьбу и сказал ему: Салим, не грусти, ты
знаешь, кто сегодня поведет тебя в мечеть?
Он сказал: я думаю что Умар, но он вечно опаздывает.
Я сказал: нет, я поведу тебя сегодня в мечеть.
Салим удивился, не поверил, он подумал, что я опять издеваюсь, и слезы опять
покатились по его щекам. Я вытер его слезы и сжал его ручку.
Я хотел повезти его на машине, но он сказал, нет, мечеть же недалеко, поведи
меня пешком. Я не помню, когда в последний раз я заходил в мечеть. Но впервые я
почувствовал волнение. И разочарование за свою беспечно и бесполезно
проведенную жизнь.
Мечеть была переполнена молящимися, однако, я нашел место для Салима в первом
ряду. Мы сидели и слушали проповедь, потом он молился рядом со мной, точнее я
молился рядом с ним. После молитвы, Салим попросил меня дать ему Коран. Я
удивился: как слепой может читать Коран? Я видел просьбу его абсурдной, но
боясь причинить ему боль отказав, взял Коран и протянул к нему.
Он попросил меня открыть суру Пещера.
Я открыл Коран, то листал, то смотрел оглавление пока не нашел суру. Потом он
взял Коран у меня, поставил перед собой, и начал читать. Притом, что глаза его
закрыты, и он не видит. О, Аллах! Он в совершенстве выучил суру!
Мне стало стыдно, я взял Коран, и начал читать. Страницу за страницей, начал
молить Аллаха о прощении, и о том, чтобы Он наставил меня на истинный путь. Я
увлекся мольбой и не заметил, как начал плакать подобно ребенку. Некоторые люди
оставались в мечети и совершали дополнительные богослужения, я постеснялся их и
постарался подавить в себе вспыхнувшие эмоции. Но они переполняли меня, я
ничего не чувствовал кроме детских рук вытиравших слезы с моего лица. Это был
Салим. Я его прижал к груди. Я посмотрел на него и сказал: не ты слепой сынок,
а я слепой. Я не видел того, что мое распутство приближает меня к Аду. Когда мы
вернулись домой, жена была сильно обеспокоена за Салима. Но ее беспокойство
сменились слезами радости, когда она узнала что мы с ним вместе молились в
мечети.
С того дня я больше не пропускаю ни одну молитву в мечети.
Я оставил своих компаньонов и разорвал с ними связи. Но обрел новых друзей в
мечети. От них я научился многому, ощутил вкус веры. Узнал от них то, что от
меня скрывала дунья. Я старался часто бывать с ними, сидеть за чтением Корана,
совершением молитв, поминаний Аллаха. Несколько раз в месяц я полностью читал
Коран. Мой язык часто поминал Аллаха, может быть, Он простит мои ошибки и
грехи, и мои издевательства над людьми. Я стал больше любить семью и пытался
больше проводить с ними время.
Жена перестала тревожиться за меня, и стала счастливее. А улыбка не покидала
сына моего Салима. Кто бы ни видел его, говорили, что он ангелочек. Я
благодарил Аллаха за эти блага, которыми он наделил меня.
Как-то мои новые друзья решили поехать в отдаленную деревню с целью призыва.
Я тоже подготовился выйти в путь, испросил у Аллаха блага, посоветовался с
женой. Я думал, что она будет против, случилось что наоборот. Я был рад, и
чувствовал себя счастливым. А ведь раньше когда я был распутником я не
советовался с ней, куда мне идти. Потом я обратился к Салиму, и сказал о том,
что уезжаю. Он обнял меня крепко, крепко, чтобы попрощаться.
Три с половиной месяца я был в разлуке с семьей. Всякий раз как мне удавалось,
я звонил домой, к жене, чтобы услышать ее голос, голос детей. Я очень скучал по
ним. О, как я скучал по Салиму! Никак мне не удавалось застать его и услышать
голос. То он в школе, то в мечети. Когда я жене говорил о том, как я по ней
соскучился, она радовалась и смеялась. Вот только в последний раз голос ее,
меня встревожил. Она не была веселой как обычно. Я не услышал ее раскатистого
смеха. Ее голос изменился. Я ей сказал: передай салам Салиму от меня. Она
ответила: инша Аллах и умолкла.
Потом я вернулся домой. Постучался в дверь. Я ожидал, что дверь откроет Салим.
Дверь открыл младший сын Халид, которому едва исполнилось четыре года. Я взял
его на руки, обнял. А он радовался и кричал: Папа! Папа! Я не знаю, почему
стеснилась моя грудь, когда я вошел в дом, я произнес слова Аузубилля. Потом
подошел к жене и заметил, что ее лицо изменилось. Как будто бы с ее лица стерли
улыбку и радость. Я спросил: что с тобой? она ответила: ничего. Я неожиданно
вспомнил Салима и спросил: где Салим? И Халид перебил словами: Салим пошел к
Аллаху. Он в Раю.
Жена разрыдалась, и ноги ее подкосились. Я подхватил ее и посадил на кресло.
Потом я узнал, что он за две недели моего прибытия тяжело заболел. Его
лихорадило, и жена моя отвезла его в больницу. Его сильно лихорадило и он не
перестал страдать, пока душа не покинула его тело.
Когда земля для тебя становиться тесной и путь твой сужается и грудь сжимается,
и отчаяние берет верх над надеждой что остается кроме как сказать: О, Аллах!
Перевод:
Ибрагим Махтибеков